Из глухой темноты,
Долго ждешь, стережешь.
Кто пришел? Это ты!
Через миг ты умрешь,
Но пока ты живешь,
Нет сильней, нет странней,
нет светлей красоты! (1)
Грохот, дымный выброс — и вот уже в небо возносится объект ожиданий и восторгов наших, что бы через несколько секунд распуститься необычными звездами. И одновременно так же разносится окрест коллективный вопль восторга душ, думаю, не слишком изменившийся со времен кроманьонцев (хотя и по другому поводу). Думаю, медицина, психология, социология, каждая со своих позиций, объясняют подобную реакцию набором и взаимосвязью различных факторов, определяющих…. Но, не о том здесь, не о том…
В отличие от быстротечности бытия огней в реальном времени, фото-художник (вот уж действительно – «остановись мгновенье …») предлагает неторопясь всмотреться в зарождение образа. Именно – образа и, может, не зарождение даже, а раскрытие мистерии, присущей огню изначально, которая и притягивает наши взоры и мысли и у камина и под фейерверком «земных звезд».
Приведенные здесь стихотворные ассоциации ни в коем случае не претендуют на единственно-правильное сопоставление. В мыслях каждого будут рождаться собственные «фейерверки» образов-смыслов… Но можно сказать с большой долей вероятности, что смотрим мы на огонь, а всматриваемся в собственное непостижимое пространство, радостно приветствуя «праздник, который всегда с тобой»..
И здесь остался только блик в глазах,
застывших неподвижно. Неподвижно.
Огонь угас. Ты слышишь: он угас.
Горючий дым под потолком витает.
Но этот блик — не покидает глаз.
Вернее, темноты не покидает. (2)
Как над горячею золой
Дымится свиток и сгорает
И огнь сокрытый и глухой
Слова и строки пожирает …(3)
Трещит моя душа.
Как перекрытья,
горят и настроенья,
и событья.
И здание моё —
всё бронзовей.
И две морщины свежих —
меж бровей…(4)
Прощай, пора окраин!
Жизнь — смена пепелищ.
Мы все перегораем.
Живёшь — горишь. (5)
Примечания:
(1) Константин Бальмонт «Гимн огню»
(2) Иосиф Бродский «Огонь, ты слышишь, начал угасать…»
(3) Фёдор Тютчев «Как над горячею золой…»
(4) Глеб Горбовский «Горела осень…»
(5) Андрей Вознесенский «Пожар в Архитектурном институте»
2024 г.
Великие древнемудрые китайцы, открывшие (или придумавшие) символ концепции Вселенной «Инь-Ян», первыми изготовившие бумагу, шёлк и (пропардоньте за неприличное слово) порох, не ведали, пожалуй, как этими открытиями воспользуется прочее контргениальное человечество, по версии достопочтенного Ч. Дарвина, произошедшее от (прости, Господи!) обезьян. Кстати, сами изначальные жители Поднебесной считали (и, вероятно, считают) себя потомками великой богини земли Нюйвы. Кто прав, а кто лев — Бог весть; но мы ведь о (опять pardoner) порохе (китайцы, между прочим, сначала использовали его в медицине), из коего означенное человечество стало «миллиардить» патроны, снаряды, мины, иную разрушительную гнусь «во имя незримых прав человека, свободы «золотого миллиарда» и прочей дымократии для «джунглевого» большинства». Правда, холопов удовлетворили пиротехническими завлекалочками (вспомните требования древнеримской «черни»: «Хлеба! Вина! Зрелищ!») — салютами, фейерверками… пожарами…
Помню своё первое (и последнее) любование в середине 50-х гг. салютом в честь 10-летия Дня Победы в городском парке моей малой родины: громкие хлопки, море огней в океане неба, восторженные крики ребятни, контральто-басовитые междометия взрослых дядей и тётей, бабушек и дедушек… И вдруг как шандарахнуло!! Вспыхнул старинный, изумительной архитектуры, деревянный Летний театр! Приехавшие через пять минут четыре пожарные машины были бессильны. Вода, обильно хлеставшая из мощных брандспойтов, едва достигала горящих предметов — густо шипела и превращалась в безобидный пар. Через полчаса от славного объекта старинного зодчества остались дымящиеся головни, а на закопчённых лицах особо ретивых любителей фейерверков — следы запоздалых слёз.
Дыма не бывает без огня,
И огонь не виден мне без дыма.
Невозможны время без меня,
Да и я — без времени: вестимо…
С тех пор люблю тихий тёплый камин, возле которого легко, безмятежно, уютно. Обожаю потрескивающий костерок у реки на закате дня, когда из души льются ностальгические стихи, пусть и грустные:
В поле, юной и прекрасной,
Я тебе стихи читал
Из тетради ярко-красной,
И костёр у ног пылал.
И твои горели очи,
Прерывался голос твой:
«Эти мне стихи… ну… очень!
Но писал ты их другой…»
Вечер сумрачно-тревожно
Грусть над полем распростёр…
Я тетрадку осторожно
Опустил в немой костёр.
Ты была юна, прекрасна…
Пронеслось немало лет…
Нет тетради ярко-красной,
И тебя на свете нет.
А ещё лучше посидеть у свечи, у которой слегка дрожит язычок от твоего дыхания, а на стенах колеблются тени, и ты записываешь рождающиеся в сердце мысли:
Затеплю я свечу —
О тебе помолчу.
Вот и ты у свечи
Обо мне помолчи…
А когда сердце жаждет зрелищ, ярких впечатлений, но душа хочет отдохновения, тишины, покоя, то…
В лес вошёл. Вдыхаю тишину,
Ароматы сосен, шёпот мая.
Здесь я молча слушаю весну,
Мне ж внимает благодать земная.
Да, Создатель истинно велик,
Бесконечно чуткий, вечно здравый:
Тишина — Божественный язык,
Остальное — перевод лукавый.
Вельмі прыгожа, вогненныя эмоцыі… Успаміны… Чароўны феерверк над морам у Ялце. Напэўна, кожны ўзгадае найпрыгажэйшыя вогненныя вiдовiшчы свойго жыцця.
(Евгению Боровому) Вот так как бы и не спора ради, а ради выявления интересного парадокса: как вот такая «завлекалочка» вызвала к бытию такую вот прозаически-поэтическую сентенцию, когда и секут, и приятно? Тот случай, когда слышится душевно-сердечный (всегда думал, что в литературной лирике «сердце» и «душа» — синонимы) призыв: бейте меня, бейте…. и здесь…и здесь… Конечно, хочется в какой-такой-сякой день и просто
«…О тебе помолчу.
Вот и ты у свечи
Обо мне помолчи…».
Но ведь бывают дни, когда хочется зажечь всю люстру, распахнуть окно (свеча, разумеется, погаснет), потому что:
«Гремит салют и, рассыпаясь в небе
Букетами всех видов и цветов,
С победным гулом улетает в небыль,
В российскую историю веков.
Уж сколько их, таких салютов было
В честь славных дат и радостных побед,
Но есть один салют особой силы-
Поднялся в космос русский человек!…»
Может во мне какого кальция не хватает или фосфора?…
(Виктору Танюкевичу): Виктор, а разве я намеревался автору перечить за то, что он попытался с помощью фотоаппарата передать могучую красоту ХУДОЖЕСТВЕННОГО фейерверка? Тем более, никакое фото его не повторит! Фотоавтор показал своё видение красоты (хвала ему за это!); я же выразил собственное представление (кстати, детское) печального результата «неорганизованной» красоты 70-летней давности, после коего презрел толпу и полюбил одиночество во всех его проявлениях, никому не мешая в пристрастиях. Как говаривал Антоша Чехонте в своём рассказе «Толстый и тонкий»: «Все трое были приятно ошеломлены»… Да и главная мысль моя «звучала» не пожарно-салютно, а попроще (примерно так):
Я толпы избегаю напрасно —
Одиночества нет вне толпы,
Ведь бестолпье вдали лишь прекрасно,
Но к нему направляю стопы.
Одиночество явно… в смущенье —
Устремилось к неторной тропе,
По которой без тени сомненья
Зашагало к… досужей толпе.
Тут я понял: со мной одиночке,
Даже если и наедине,
Доведётся делить дни и ночки —
Посвящать одиночество мне.
А в толпе, где у каждого бзики,
Самолюбие, гонор и нрав,
Утаить надо эти улики,
«Огероить» их, вдрызг переврав.
Одиночеству там неуютно,
В гуле сотен «не слышен» молчун.
Но шагать можно вроде попутно
И с «причудой»: я — тихий ворчун…
Да, толпы избегал я напрасно,
Ведь свобода вдали лишь прекрасна…