Виктор Танюкевич. Совершенное, как ненаписанное число

 

(пантепетические этюды*)

 

Настойчивость преследует с гнетущей прямолинейностью,

за то барана и недолюбливали. А он хотел быть умным.

(В. Ахрамович «Психологический бестиарий»)

 ——————————————

Перья взъерошились, он совсем потерял скорость и упал.**

Любая попытка «занять свою нишу» чревата двумя неожиданностями: ниша может быть занята и, попав в нее, обнаруживаешь отсутствие удобств (параллели можно развивать до полного их слияния с первоаналогом). И пока ты полон амбиций, точнее — жаждешь наполнения, то для их складирования ниша – самое то! И когда ты в нее все-таки гарантированно попадаешь (ибо ниша, словно Мать — сыра земля, всех примет), то наличие (тоже гарантированное) там «братьев по разуму»  придает  отсутствию удобств (мне могут возразить относительно их присутствия, как бонусов для  цеховой иерархии — оспорю) какой-то даже налет всеобщности жертвенного долженствования – нам ли, небожителям… Но даже в Валгалле после пиршества всегда следует битва (после которой – новая смена блюд) – так нам ли в юдоли земной… Да, так о чем это я?… Устал!

 

 

 

 

 

«Так это и есть небеса», — подумал он и не мог не улыбнуться про себя.

Наверное, это не очень почтительно — размышлять, что такое небеса,

едва ты там появился.** 

Как-то у композитора Дебюсси спросили, отчего он не пишет симфонии. Дебюсси ответил: «Зачем зарабатывать одышку, строя симфонии? Давайте делать оперетты!».

Сказать, что у меня сбилось дыхание, не хватит духу. Это, как спросить у мужчины, почему его не тянет к женщинам? Тут или «хочу, но не могу», или «могу, но не хочу» — как думаете, что он выберет? Вот и я… Не хочу! Не хочу быть узником стиля. Беда в том, что и сюрреализм, давеча скинувший смирительную рубашку «приличий», намедни облачился в панталоны, повторяющие линейку их прообраза. Что остается – стянуть с себя эти панталоны? Но даже это уже не является мейнстримом — скажут: и этот цисгендерной идентичностью самоутверждается.

Кризис стиля? Отнюдь! Просто необходимо скинуть… э, не-е-е-ет, не панталоны – атрибуты стилевой идентификации, атрофирующие морфологические возможности мыслительной массы зрителя. И тут как бы невзначай не оголиться чересчур. Хотя бы набедренную повязку удержать…

 

 

 

 

 

 

 

Суть в том, чтобы понять: его истинное «я», совершенное, как ненаписанное число,

живет одновременно в любой точке пространства в любой момент времени.**

 У меня мало времени и много мыслей. Попытка количественно уравновесить эти два фактора формируют синдром жертвы, которую требует искусство. Ну, а жертвенность требует какого-то признания «ненапрасности» от ближних своих (причем размер границы  круга ближних прямопропорционален высоте вознесения своей жертвы). Но при наборе высоты жертвенность плавно конденсируется  в пожертвование с переменой зарядов с «я» на «мне». И поскольку те, которые внизу, не распознают  преображения того, кто вверху, то, следуя атрибуции причинности в рамках эпистемологического аспекта, пожертвование переходит в критерий  (мне вспомнилась недавняя метаморфоза  Олафа Шольца  в Beleidigte Leberwurst) covariation… ну, вы меня понимаете? Не оттого ли большинство работ сюрреалистов такие противные?

Собственно, выход из этих «ножниц» давно опробован – абсурдизм (философия абсурда). Просто, вместо «экзистенциальной тоски» в попытках через устоявшиеся  взаимоотрицающие «измы»  вырваться в  эдакие душеупоительные «мальдивы»,  следует принять  метод, слегка перевирающий Камю —  «творить не уповая», то есть «хорошо там, где (и когда) я есть»… В общем, скатиться в «дао». Короче, мещанин собрался во дворянство… Ну-ну, посмотрим…

 

 

 

 

 

Сияние померкло,  Джонатан растворился в просторах неба.**

 Пожалуй, баран передумал быть умным – он хочет летать!

 

 Примечания———————

* Пантепетический экстаз — экстаз с ощущением слияния с космосом.

** Р. Бах. Чайка по имени Джонатан Ливингстон.

 2022 г.